в посте есть о тебе, дааа.
-------------------- ♥ - - - - - - ☠ --------------------
Иногда внутри человека поселяется монстр, который ждет и растет с каждым днем. И единственное его желание — бить, убивать, крушить. Не важно кого, не важно за что — просто так.
Любопытство не порок. И если оно приправлено нотками ревности, то вообще является благим делом. По крайней мере, именно так себя убеждала Флора. А может и не убеждала вовсе, стоя перед зеркалом и наводя на себя лоск; крутилась и так и эдак, вызывая невольные смешки у Поля, да едкие комментарии друга недовольного, что каждый день не переставал напоминать о той глупости, какую она совершила, покинув Францию, да вернувшись в лоно семьи.
Флора и сама знала, что глупость совершила, поступок тот был опрометчивым, импульсивным, и в сердце ее совсем ничего не изменилось.
Она могла убеждать себя в обратном до скончания веков, но лучший друг знал девчонку гораздо лучше нее самой; он видел, что Кэрроу по-прежнему безумна в своих чувствах к брату.
[indent] Глупая девочка.
Она смеялась, утверждала, что то всего лишь интерес, не более; да только сама себе не верила, в зеркале взгляд потемневший от ревности видела, и внезапную раздражительность в жестах отмечала. Ее брат помолвлен, значит так тому и быть.
Вот только импульсивность и злость, что в сердечке юном месяцами копилась; обида, приправленная нотками ревности, отдачи требовала, выхода, и Флора злилась на себя, на всех окружающих ее волшебников, да намеренно семью избегала, против воли худшую сторону своего характера демонстрировала.
Она на свое отражение смотрит, и не узнает отчасти: взгляд голубых глаз ледяной, будто бы мертвый, и холодом веет, да помада алая на губах, что в сочетании с волосами черными эффект скорее отталкивающий, негативный дает, нежели дружественный. И платье на ней под стать настроению – черное, как ее кровь дурная, что по венам растекается, позволяя сердечку биться глупому. Поль лишь губы поджимает недовольно, и в очередной раз, - снова, - разговор о переезде заводит. Флора отмахивается, говорит, что не сейчас, и сама себе верит.
Не сейчас, но однажды она снова семью свою оставит; сбежит на этот раз как можно дальше, вырывая из сердца глупого все чувства да эмоции, словно замораживая его до конца своего времени, строя планы на будущее, возможно даже под другим именем.
Но то будет однажды, а сейчас Кэрроу по коридорам поместья родительского шествует, мысленно уповая на то, что рыбка на наживку клюнула, и невеста, - на этом месте Флоренсия неизменно морщится, - будет ожидать ее в месте условленном.
Она еще с вечера минувшего послание короткое с совой отправила, попросила о встрече, дабы познакомиться, узнать друг друга лучше, ибо практически семья они, уже почти родственники, и им необходимо по-девичьи посекретничать.
Флора так и написала: «по-девичьи посекретничать», сидя в своей комнате, сжимая в руке бокал с вином темным, чтобы будто бы кровь багряное, и тихо посмеиваясь над невинностью самого послания. Она лишь надеялась на то, что глупышка рыжеволосая не покажет послание Клайду, иначе по самому стилю написания брат бы догадался, что намерения у Флоры вовсе не доброжелательные.
Поначалу, когда Флора только-только вернулась в дом отчий, и узнала о том, что брат по-прежнему с той девицей состоит в отношениях, она хотела ее отравить. Каким-нибудь ядом, готовить которые вполне умела, да подмешать бы в чашку полуденного чая, и с циничной улыбкой наблюдать, как эта несчастная корчится в муках своих предсмертных. Да только безумный голос разума отговорил; напомнил о последствиях неминуемых, и о холодных камерах тюрьмы волшебной, и о палатах безликих в Мунго. Флоренсия не хотела оказаться ни там, ни в другом месте, и потому пока решила просто присмотреться.
И лучшей тактикой избрала вариант, в котором она делает вид, что совсем ее не помнит. Не помнит, как пересекалась на сдвоенных уроках в школе, и однажды повстречала ее на том балу рождественском, когда они, казалось бы, чуточку сблизились, поговорили. Но в тот момент Флора еще не понимала, еще не знала, что очень скоро именно эта девица станет кладезем всех ее проблем, и причиной побега из дома.
И сейчас она ее ненавидела.
Всей своей душой сгнившей.
Всем своим сердечком черным, да разумом, что изо дня в день едва сдерживал Кэрроу на грани срыва, когда пути обратно уже не будет, и она сорвется в темную пропасть отчаянной ревности, что граничит с чистым безумием.
Но она шла по коридорам, стук каблуков высоких эхом отдавался где-то позади, да Флоренсия в оранжерею заглядывает, на губах улыбка мнимая, будто бы любезная, да скорее на оскал похожая. Она шаг ближе делает, изучает девчонку критически, но все-таки старается любезной казаться; бдительность усыпляет.
— Айви, если не ошибаюсь? Очень рада знакомству, дорогуша.
[indent] “Даже не придется утруждаться изготовлением надгробия. Простого камня для столь простого имени вполне достаточно.”
Она ближе подходит, ладонь для рукопожатия протягивает, но глаза ее по-прежнему лишь лед арктический излучают, не смотря на улыбку натянутую.
— Флоренсия. Не знаю, рассказывал ли обо мне Клайд.
Имя брата дается легко, без запинки и единой эмоции на кукольном личике; она взгляд от лица соперницы не отводит, изучает придирчиво, да только ничего в ней необычного не находит. Она все та же, какой ее Флора запомнила – рыжая девчонка, даже красивая, похожая на одну их тех кукол, с которыми брат водился ранее. Наверное поэтому Флора еще тогда, до своего побега, когда об отношениях брата узнала, не сразу восприняла их всерьез, полагая, что она окажется очередной, да только…
Ошиблась.
— Полагаю, дата свадьбы еще не объявлена? Видимо, мой брат не спешит связывать себя клятвой до конца своей жизни.
Она бутон розы с куста срывает, сминает в пальчиках лепестки алые, представляя, как хрустят позвонки, как ломается шейка тонкая, и жизнь постепенно покидает тело юное, утекает сквозь пальцы, как опадают на пол мраморный сорванные и уничтоженные лепестки цветка некогда безупречного.
Но на губах у Флоры все так же улыбка циничная, которую легко принять за дружественную; и Флора этим пользуется, вглубь оранжереи проходит, пальчиком за собой поманивая.
— Эльфы должны были стол накрыть, да к чаю все приготовить. Правда, я предпочитаю вино. Алое, как кровь человеческая.
Она взмахом руки предлагает рыжеволосой девчонке присесть в кресло плетеное, да напротив нее усаживается, ладошкой подбородок подпирая, да взгляд едва прищуривая.
Эльф домовой бокалы напитками наполняет, и с тихим хлопком удаляется, а Флора на соперницу свою все так и смотрит изучающее, будто бы в голову ее влезть пытается, мысли прочесть, понять саму суть, да убедиться, что все ее демоны внутренние ошибаются, и девчонка эта на самом деле никакой опасности для нее не представляет.
— Мы, Кэрроу, хоть и придерживаемся традиций, но все таки немало внимания уделяем и чувствам. Насколько ваш будущий союз с моим братом далек от политического?
Тон ее намеренно выдает любопытство и легкую обеспокоенность, словно Флоренсию и правда волнует судьба брата, да только пламя в груди бушует адское. И она чувствует, как замерло все внутри в ожидании ответа, и время вокруг словно остановилось. А в голове у нее с тихим скрежетом отчаяние просыпается, будто бы она уже заранее ответ предчувствует.
[indent] Будто бы сердечко глупое уже уверено, что Клайд и эта девушка всерьез увлечены друг другом.
И, пожалуй, именно сейчас Флоренсия жалеет, что в ее бокале собственном просто вино, а не порция яда.
