- А, мисс МакКиннон.
Она не была знакома с ним лично, но успела не только наслушаться о поведении младшего Лестрейнджа, но и определенно насмотреться. За масками трусов и слабаков, мужчин и женщин, носящих длинные мантии, тяжело было узнать кого-то определенного. Марлин могла бы потратить время на анализ движений, любимых заклинаний или способов защиты, но этим занимались другие работники Министерства Магии. Она выполняла работу аврора, отвечая не только за безопасность, но и за спокойствие в магической Британии. Конечно, достаточно самоуверенно это звучало, но МакКиннон никогда не произносила этого вслух. Лишь считала себя ответственной за сохранность жизни магглов или же магглорожденных волшебников.
Она замерла на месте, принимая наиболее удобную, знакомую уже, позу для атаки. Рабастан пусть и был не шибко трезв, но это не отменяло его принадлежности к Пожирателям Смерти. Доказать этого никто не мог, но все знали или же подозревали. Марлин обычно не развешивала ярлыки, но тут уж крутиться было некуда. Очевидно перед ней был один из приспешников Темного Лорда. Другой вопрос - что он тут забыл? Взгляд мимолетно скользнул по обрушенным стенам вокруг, стараясь выхватить знакомую макушку. Вряд ли Маккензи так легко попалась бы в лапы Пожирателей смерти.
- Слышал Вы выжили, какая радость.
- За мое здоровье пьете, мистер Лестрейндж? - ответила девушка, прекрасно зная, что бессмысленный разговор - это лишь возможность прицелиться. Определить, что лучше использовать в бою, продумать тактику и найти для себя наиболее удобную позу нападения. Стена, к которой привалился Рабастан, отлично подходила в качестве щита, поэтому Марлин отметила ее про себя, напоминая развалить при первой же возможности. Сама она может спрятаться за дверным проемом, от которого остались лишь одни косяки.
- А меня прислали проверить, все ли тут в порядке, нет ли кого.
За это время вокруг не появилось никого, значит, либо Рабастан успел добраться до них первее, либо тут и искать было некого. Марлин надеялась на второе объяснение, хотя и не упускала из рассмотрения вариант, что за несущей стеной пытается вырваться из какого-нибудь заклинания ее младшая сестра.
Девушка поджала губы, ступая немного в сторону и не сводя ни взгляда, ни артефакта с Лестрейнджа. Выглядел он достаточно собранным, хотя и покручиваемая в руке фляга кричала об обратном. МакКиннон не чуралась пьяных волшебников, так как прекрасно владела заклинаниями, которые могли положить любого на лопатки. В данном случае девушка не преминула бы вжать его лицом в пепелище, оставшееся от ее дома. Отвращение постепенно нарастало, стоило лишь заметить медленные действия Рабастана. Одни лишь животные повадки, похожие на издевки, и ничего более. Хорошо, что на его месте был не Трэверс, который отсюда точно бы не ушел.
- Опустите палочку, мисс, я же не представляю опасности для Вас.
- А я представляю для Вас опасность, мистер? - МакКиннон сделала шаг вперед, раздумывая о том, что заклинание можно направить слева, тогда стена упадет на Лестрейнджа. Если за ней скрывается какой-либо заложник, то он не пострадает. - Боитесь девушки? Меня? - взмахнув волосами, она ухмыльнулась, кивнув. - Типичное поведение мужчин в наше время, - даже вздохнула, при этом не скрывая серьезности, с которой подходила к предстоящему противостоянию.
А то в скором времени должно было случиться, ведь Рабастан уже откинул свою флягу. Даже расстегнул куртку.
На самом деле Марлин всегда забавляла эта черта Пожирателей смерти. Они любили шоу. Из боли, отчаяния, страха превращали свои нападения в представление. Никто не наслаждался происходящим, никто не просил продолжения, только эти твари, жаждущие власти, скакали вокруг пепелища. Как последователи какого-то культа, возвели Темного Лорда на пьедестал, преклонившись перед ним и решив, что это дает им право требовать повиновения других.
- Everte Statum.
МакКиннон ожидала атаки и не противилась. Дала возможность почувствовать преимущество над собой, оказавшись в воздухе. Приземление оказалось не из приятных, но она лишь крепче сжала артефакт. Плечо болело от столкновения с промозглой землей, когда девушка вжалась ногой в дверной косяк. Как тот устоял посреди пустыря - непонятно, но это сейчас не имело значения. Марлин толкнула ногой промокшее дерево, заставляя конструкцию накрениться и подхватывая ее заклинаниями. Брусья полетели в сторону Пожирателя, когда она уже успела выпрямиться и выставить артефакт перед собой.
- Когда-нибудь Вы перестанете быть настолько предсказуемыми, - бросила МакКиннон сквозь грохот и направила волшебную палочку на стену. - Flipendo, - кладка не выдержала атаки, облаком пыли скрывая и Пожирателя, и падающие кирпичи. - Fumos, - крикнула следом, обволакивая Рабастана темным дымом и дезориентируя в пространстве. Лишь кашель и громкие ругательства подсказывали, где тот находится, когда Марлин бросилась сквозь выставленную ею защиту.
Артефакт уже перекочевал в левую руку, когда правый кулак со всей силы столкнулся со скулой Лестрейджа. Могло быть и хуже, но волшебница не преминула воспользоваться несколькими приемами рукопашного боя. Достаточно было вспомнить, как сильно она ненавидит каждого, кто пытается пресмыкаться перед Темным Лордом. Толкнув мужчину ногой в живот, МакКиннон поймала его за шею, нагибая и с большим усердием вбивая коленом в висок.
Облако дыма уже почти рассеялось, когда она получила ответный удар, заставивший ее отскочить на несколько шагов. Палочка вновь оказалась в правой руке, и обезоруживающее заклинание попало в цель.
- Твой хозяин не учится на собственных ошибках, - поделилась Марлин, выдыхая боль в боку и не опуская артефакта. Она была готова продолжить. Ведь помимо того факта, что она терпеть не могла кичащихся своим происхождением лоботрясов, на этом самом месте именно из-за них ее семья погибла. Стоило ли говорить, что если Рабастану повезет отсюда уйти, то это окажется лишь прекрасной случайностью, чем ее преднамеренным проигрышем. В этот раз МакКиннон не сдастся.
- Что здесь происходит?
Звонкий голос отвлек, и Марлин на мгновение замешкалась. Пожиратель воспользовался этим, то ли отыгрываясь за свою гордость, то ли пытаясь доказать что-то самому себе. Девушка выдохнула сквозь зубы, справляясь с болью в и так поврежденном плече.
- Repello Muggletum, - произнесла она, выставляя щит вокруг пустыря и продолжая атаковать Рабастана. Нельзя было давать ему спуску, как и нельзя было не обращать внимание на гостью, которая тоже, судя по всему, была одной из них. МакКиннон перекатилась за обломки дома, выставляя перед собой щит и пытаясь разглядеть девушку.
Она не узнавала ее. Хотя и пыталась понять, что именно кажется в ее внешнем виде подозрительным. Или реакция на происходящее, или же взгляды, которыми она одаривала и пожирателя, и аврора.
- Если ты с ним, то становись в очередь, - крикнула девушка, пригибаясь от шквала заклинаний. Лестрейндж словно с катушек слетел, вспоминая все, что когда-либо помнил или же знал. Может, это МакКиннон его недооценивала. - Если со мной, то быстрее сюда, - раздвинув щит чуть в сторону, она поманила гостью. Та, кажется, и сама могла справиться, но рисковать Марлин не хотела. Нападать на первых встречных, не зная, кто они и зачем пришли, не было в ее привычке. Да и учитывая порталы, мало ли кто мог оказаться перед ними.

Дарла не могла никому показать, как устала и как ей тяжело. Она не имела никакого морального права просить поддержки у близких, у нее практически не осталось друзей, также как и не осталось причин винить в этом кого-то кроме себя. Единственной, кто не выпускал ее из вида, всегда оставалась Ника. Но их дружба никогда не касалась политических вопросов, они не обсуждали планы на будущее, они просто были близки, были вместе, и в этой дружбе было больше искренности, чем во всей жизни Дурсль.
По крайней мере, как ей казалось теперь.
И теперь Дарла опять чувствовала, что в момент, когда ей показалось, что она начинает выбираться из некоторого дерьма, она, возможно, заблуждалась. Оглядываясь сейчас вокруг, когда она, наконец, смогла вновь анализировать ситуацию и перестать испытывать фантомные боли, она уже была не так уж уверена, что находится в том месте, где хотела бы быть.
Она совершила столько ошибок.
Эта мысль преследовала ее ежедневно. Не проходило и дня, чтобы слово "ошибка" не возникало перед ней. Свернуть не туда оказалось легко, а вернуться обратно намного сложнее.
В "не туда" была не просто протоптанная дорога, а шестиполосная трасса, украшенная рождественскими украшениями и наполненная людьми, которые бесконечно говорили о любви к ней, и о том насколько она потрясающа, и что она выбрала правильный путь.
А вот дороги назад не было. Словно в худших ужастиках магглов, когда она обернулась, вместо дороги был лишь туман, и единственное, что она могла попытаться сделать, это просто свернуть в лес, через который нужно было продираться, и который был не только наполнен дикими животными, но в нем можно было по дороге забрести в болото или неловко взмахнуть рукой, нарываясь на смертельный укус маленького паука, или ступить не туда, где уже поджидает испуганная змея, готовая впиться в голую кожу, потому что Дарла, разумеется, сворачивала с дороги вовсе не в удобной для путешествий одежде, а все в том же роскошном маленьком блестящем платье, которое ослепляло ее ранее, и чье отражение она видела в глазах Дирка.
Последний год не прошел зря, конечно. Теперь у нее была удобная обувь, она где-то нашла шорты и рубашку, и теперь ступала чуть более уверенно, но она все еще не нашла свою дорогу.
И сейчас, спустя год, все еще, если резко обернуться, можно было заметить подозрительные взгляды близких, которые их тут же прятали.

- Дурсль, тебе тут оставили.
Дарла подошла к своему столу, чувствуя себя совершенно без сил. "Истоки" сегодня манили как никогда. Там всегда было спокойно, там всегда все говорили, что "боль - это нормально" и что "все ошибки уже прощены", оставалось лишь простить себя и жизнь заиграет новыми красками. Крайне соблазнительная идея.

"Твою пушистую проблему мы решили"
Дарла не сразу поняла, что именно написано, и ей пришлось перечитать еще три раза, так как мысли витали где-то далеко. Но на четвертый паранойя взвилась с силой небольшого цунами.
- Ты, стой! - она схватила коллегу Мура за руку. - Кто это принес?
Он покачал головой и поспешил высвободиться из ее хватки. Бешеная Дарла могла по-настоящему пугать.

Есть некоторые вещи, которые не отпускают. И Дарла знала, что "Кружка", а если точнее Дирк обязательно вернутся в ее жизнь. И это было еще одной причиной почему она с головой зарылась в Истоки, ей нужно было время накопить силы, нужно было время скрыться с глаз, стать сильнее и придумать план, как бороться с теми, кто когда-то были ее друзьями. С теми, кто когда-то был ее сложностью.

Глаза Дарлы вспыхнули. Если она поняла все правильно и если с Уэйдом что-то случилось, то плевать насколько частей ей придется расколоть душу, она достанет Дирка, Фонтейна и любого, кто причастен, и все они получат по аваде, но сначала она вдоволь насладиться их страданиями круциатусом. Звериня, которая уже давно не давала о себе, знать, внезапно замурчала, но прямо сейчас Дарла не обратила на это внимания.

Следующие несколько часов Дарле понадобилось на то, чтобы найти Уэйда. В последствии уже только можно было предположить сколько людей она переполошила и отчаяние, с которым она искала брата, наталкивало окружающих на две мысли: либо с ним чтоб-то случилось, либо Дарла просто пизданутая как всегда и вляпалась в неприятности.

Уэйд обнаружился в комнате над магазином. Дарла влетела туда, наподобие маленького вихря, практически выбивая дверь. И уже внутри столкнувшись с приподнятыми бровями брата, она просто осела на пол там, где и стояла.
Это было очевидно. Дирк не посмел бы лезть в ее дела. Он бы не решился тронуть Дурслей, потому что знал, что это будет равнозначно прямому объявлению войны, и Дирк, лучше чем кто-либо другой, знал на что способна Дарла.
- Уинстон, - плаксиво произнесла она, обращаясь к нему полным именем. - Мне нужны твои чертовы объятия прямо сейчас. Если не хочешь, чтобы я залила тебе водопадом слез весь магазин.

Элис едва удерживалась, чтобы не закатить глаза и не выдохнуть с неприличным звуком лопнувшего шарика. Ну да, мать не считала ее уродливой, как же! Постоянные упреки. Элис сутулится, у Элис грязь под ногтями, Элис не досталось вкуса и чувства стиля… Конечно, как же. А теперь вот Элис выглядит уставшей и неухоженной. Честно говоря, времени на сон и разные питательно-увлажнятельные процедуры и у нее и впрямь стало меньше, но она вовсе не собиралась жаловаться. Что лучше – прогуляться в приятной компании, где тебе не ставят вечных упреков и не делают замечаний, или сидеть дома с огуречными дольками на глазах? Ей казалось, что выбор очевиден. Конечно, только не для матери.

― И как же ты намерена бороться с моей приступной усталостью и неухоженностью? Прикуешь к стулу и станешь делать маски и натирки насильственным путем? ― снова съязвила она.

Не то, чтобы Элис хотела чем-то задеть или обидеть мать, но она и впрямь не видела способов, какими бы мать сумела побороть огрехи внешнего вида взрослой дочери. Не станут же ее силой держать дома! По крайней мере, она на это надеялась. Да и отец не дал бы запереть ее в четырех стенах, как бы матери ни хотелось сделать из дочери свое подобие. От этой мысли Элис поморщилась. Сидеть год за годом в доме своего мужа, изображая живую куклу, распивать чаи и калечить жизни собственным детям… Недавно ей удалось-таки побывать в музее восковых фигур. Бездушных, пустых и страшных. Мать теперь казалась ей одной из них.

Мать, тем временем, угрожающе подалась к ней, будто намереваясь ногтем нарисовать на ее лице желаемые черты и нужное выражение. Выцарапать кровавыми следами прямо на нежной коже маску безразличия ко всему. Отпрянув и едва подавив минутный порыв вжаться в спинку кресла, Элис выпрямилась, как струна. Нужно всего лишь пережить завтрак. Мать забудет о ней до самого завтрашнего утра, а до него еще куча времени. Можно успеть сделать маску, принять ванну. Может, завтра она матери все-таки угодит… Но нужно ли ей это одобрение?

Когда-то Элис хотелось быть похожей на маму: такой же статной, красивой. Жить в красивом доме с успешным мужем, иметь пару милых детишек, носить жемчуга. Но чем чаще мать потчевала ее придирками и замечаниями, тем дальше Элис отдалялась от нее. А с годами неприятие и отторжение только росло. Хотелось не просто быть не как мама, о нет. Элис лелеяла мечту стать совершенно другой, диаметрально противоположной. Живой, неловкой, слегка неряшливой – какой угодно, лишь бы не застыть такой же ледяной статуей. И нужда в материнском одобрении угасла, уступив место неприятию. Элис даже иногда ловила себя на злорадстве. Чем меньше она нравится матери, тем больше в них различий, о которых она так мечтала. Разве не прекрасно?

Она и сама не знала, какого ответа ждала, переводя тему на, как ей казалось, безопасную. Глупо было ждать, что мать позволит ей иметь хоть одного друга в этом доме, даже четвероногого. Эта женщина словно добивалась, чтобы Элис осталась совсем одна, без всяческих радостей в жизни. Пусть Элис и не ждала, что ей разрешат привести пса в дом, но этот тон, которым мать озвучила свой отказ… Сколько можно обращаться с ней, к с неразумным ребенком? В конце концов, отец пока еще хозяин в доме, а Элис – его любимая дочь. Почему ей нельзя уступить даже в такой мелочи? Она ведь не просит ничего сверхъестественного. Элис всегда вела себя так, как от нее требовали, соглашалась со всеми решениями, хорошо училась. Даже роман свой скрывала ото всех, чтобы ни в коем случае не навлечь на семью никаких дурных слухов.

― А когда будет ответ да? ― дерзко спросила она, вскакивая с кресла. ― Хоть что-нибудь в этом доме мне позволено? Я не живу только для того, чтобы удовлетворять вашим требованиям!

Она вовсе не планировала затевать скандал. У нее все еще была возможность извиниться и влезть в привычную шкурку примерной дочери. Но Элис сознательно все дальше и дальше ее упускала. За последнее время она успела вкусить настоящей волной жизни, где можно было делать все, что хочется, и в ней постепенно накипало недовольство. Когда, спрашивается, она в чем-то отказывала родителям? Нужно одеть неудобные одежды и пойти на прием к тем, кого она едва терпела? Конечно, матушка. Нужно любезничать с противными мальчишками? Разумеется. Нужно учиться, хорошо себя вести – она ни разу не бросила тени на семейное имя. Да, у нее появились свои тайны, но до последнего времени она их неплохо скрывала, и они ничем не грозили их репутации идеального семейства. И до каких же пор это должно продолжаться? Неужели даже дома она не может вести себя так, как ей нужно, и принимать самостоятельные решения?

― Я хочу жить нормальной жизнью! ― взвилась она, сложив руки на груди. ― Сама решать, с кем дружить, с кем гулять, как одеваться! И решать, заводить мне зверей или нет. Это и мой дом тоже! Хватит с меня ваших запретов, ― она развернулась и стремительно бросилась в сторону кухни, ― и твоих, ― Элис нарочно сделала акцент на последнем слове, ― планов!

Ее старшему брату было позволено больше. Его отпустили жить самостоятельно, ему позволили не жениться по родительскому настоянию… Черт подери, да ему все на свете позволили. Усади родители его дома, как саму Элис, он бы не оказался на той улице, и ее тайна по-прежнему была бы сохранна от посторонних. А ведь скоро он наверняка нажалуется маме… Еще там, на улице, она поняла, что ее выбор кавалеров Итана совершенно не устраивает. Сидеть здесь и ждать, пока брат расколется под сверлящим взглядом обожающей его матушки, а ее саму окончательно замуруют в спальне до самой свадьбы? Нет уж. Нужно было разорвать этот порочный узел. Чем скорее – тем лучше.

― Ты никогда не любила меня так, как брата. Ему позволено все, что угодно, а я могу только сидеть у себя в комнате и ждать, пока ты продашь меня, как породистую кобылу. Чтобы я сидела в этом паучьем склепе, который твои дорогие Блэки называют домом, и превращалась в такую же ледяную мумию, как ты! ― Поток слов не желал останавливаться. Кажется, что, едва решившись чуть ли не впервые перечить матери, Элис хотела воспользоваться этим шансом по полной программе.

Не найдя на кухне ничего, что могло бы ее отвлечь или успокоить, Элис развернулась и наткнулась на разъяренный взгляд матери. День обещал быть довольно тяжелым. Но извиниться и уйти  было бы глупо. Пусть ее протест ничего не изменит, пусть все уже решено - она не хотела жалеть об утраченной возможности хотя бы высказать все, что было у нее на душе.

Родилась Афина в чистокровной семье и буквально с первых минут своей жизни поняла, что крепко попала. К сожалению, в большинстве случаев за «серебряную ложку во рту» необходимо платить: любовью родителей, их вниманием и поддержкой. Её с младшим братом передавали от одной гувернантки к другой. Мать Афины -  Изабель Гринграсс никогда не питала особо теплых чувств к своим детям. Наверное, поэтому Афина всегда называла свою мать по имени, даже в раннем детстве.  После рождения Марка, младшего брата Афины,  Изабель совсем ушла в себя, её долг как матери семейства, наконец, был исполнен – она родила на свет наследника, более утруждать себя в налаживании отношений с детьми она не хотела. С каждым годом после рождения своего сына она всё больше отдалялась от своих детей. Но стоит ли её винить? Так всегда воспитывали детей в чистокровных семьях. Афина до сих пор помнить как она, будучи неуклюжей пятилетней девчонкой, бегала и прыгала вокруг своей матери. И видимо, споткнувшись о свою же ногу, сильно упала и разбила коленку. На что её мать, вместо слов утешения сказала, что Афина, как представительница рода Гринграсс не имеет права плакать на людях. Да и вообще леди всегда должна держать себя в руках.
Что касается отца, Френсиса, то Афина помнит только то, с каким интересом он изучал их с братом табели из Хогвартса. Их отец с каким-то особым помешательством контролировал все их оценки, выбираясь из своего кабинета, в котором он хранил невероятное количество различных артефактов.  Стоит ли говорить, что детям вход в его кабинет был строго-настрого запрещён?  Афина всегда злилась на него, из-за того, что он проводит больше времени с его побрякушками, нежели с родными детьми.  Но как бы там ни было,  Марк и Афина не опозорили наследия Гринграссов. Марк Гринграсс был прекрасным охотником в команде Слизерина, а Афина всегда была одной из лучших учениц своего курса, но умение держаться на метле, к сожалению, в список её талантов не входило. Афина гордилась своим братом и радовалась его успехам, как своим. В ней не было и капли зависти к нему, как к младшему ребёнку, Афина любила проводить с ним время, иногда ей казалось, что он единственный человек, которому есть до неё дело. Так что можно сказать, что Марк и Афина вырастили друг друга. И они прекрасно друг друга уравновешивали: Афина всегда была взрывной и немного взбалмошной, в то же время Марк был всегда спокоен и сосредоточен. И даже, не смотря на то, что ребята постоянно проводили время вместе - их взгляды на многие вещи расходились, но при этом они очень редко ссорились. Наверное, потому что Марк никогда не любил конфликты, а Афина любила брата и иногда ради него и их отношений могла ему уступить.
Что касалось учёбы, то она всегда шла у Афины легко и непринуждённо - единственное, что у неё не выходило, так это полёты на метле. Сколько синяков и шишек она набила за весь курс обучения уже и не вспомнить и, покинув стены Хогвартса, дала слово, что никогда не сядет на это орудие пыток снова. Поэтому может, из-за такого рвения к знаниям, распределительная шляпа долго выбирала между Когтерваном и Слизерином, прежде чем определить Афину на Слизерин. Девочка ещё долго помнила тяжелый взгляд её отца, когда он сказал ей: «Никто не должен сомневаться, что место Гринграссов на Слизерине».
Друзей в Хогвартсе у неё было немного, всех её знакомых можно было бы просто охарактеризовать, как однокурсников, но не более. Может причиной тому, что Афину сторонились в школе - была её способность к легилименции, а может, во всём виноват её дурной характер. Но как бы там не было, она любила Хогвартс. Это было её безопасным местом, островком спокойствия… Но ровно до того момента, как на горизонте появлялся Сириус Блэк. Их неприязнь друг к другу началась буквально с пелёнок. Может быть, потому что их родители пытались навязать их друг другу, намекая на «прекрасную свадьбу» и «упрочнение связей между семьями». Ну а непростой характер Афины и её бунтарская натура просто не могли позволить ей идти на поводу у родителей. Видимо, также для себя решил и Сириус Блэк. Афина помнит все их проделки: и слизняки в её тарелке с пирогом, заботливо подброшенные туда  Сириусом. Ну и конечно как она поменяла фантики с карамельной нуги на рвотные батончики, которые в итоге и съел Сириус. Эта война продолжалась почти всё обучение в Хогвартсе, перед выпускными экзаменами чемпионы по шалостям решили заключить перемирие. Но ещё не раз после школы Афина вспоминала их проделки и розыгрыши с ностальгией, единственное по чему она не скучала – это жвачка Сириуса в её волосах!
Что касается взгляда на жизнь и выбор «лагеря» Афина смотрела на всё по-философски. Она идёт, куда её ведут. Она порой задумывалась о правильности её выбора, потому что не хотела расставаться с братом, но и давить на Марка она не могла. Многие могут подумать, что единственное, в чём может быть уверена обычная восемнадцатилетняя   девушка – это в том, что вельвет – неподходящая ткань для брюк, а крупная клетка её полнит. Но проблема в том, что Афина никогда не была обычной девушкой и она всегда знала, что маглорождённых волшебников не существует и всякие заявления о том, что грязнокровки такие же маги, как и чистокровные волшебники – это бред. Эта уверенность в превосходстве чистокровных магов передалась ей с молоком матери. А если в её белокурую голову закрадывались какие-то сомнения, то юная Мисс Гринграсс усилием своей воли отгоняла их как можно дальше. Она всегда понимала, что она должна заслужить признание своих родителей, пусть Афина всем своим видом показывала, что ей всё равно, что они о ней думают, но в глубине души она всё так же оставалась  девочкой, отчаянно нуждающейся в похвале. И она знала, что её будущее – это верное служение Тёмному Лорду и она его смиренно приняла.

Не сосчитать сколько раз Афина подходила к дверям особняка, заносила кулак и застывала в этой позе. Нет, она не стучала. Она разворачивалась, уходила в обратном направлении и спрашивала себя, что же она здесь делает. Нет, Эффи прекрасно поняла что произошло. Но она не могла представить, что она может сделать, что она должна сказать. Тесс никогда никого не утешала, она никогда не делила ни с кем такое горе. Теперь девушка начала думать, что она одета неподходяще – на ней был голубой свитер, и она даже не подумала надеть что-то чёрное. А сейчас уже нужно носить чёрное? Или его надевают позже? А когда уже перестают носить траур? Афина никогда не видела смерть и никогда не была на похоронах, для неё это было что-то нереальное, что-то из другого мира. Тесс понимала, что смерть придёт за каждым, но когда она забирает молодых – это страшно. Это против всех законов природы, когда полная жизни, молодая девушка погибает. Эффи снова развернулась и пошла по дорожке с насыпным гравием, она всё дальше уходила от особняка. На какую-то долю секунды её голову посетила мысль: «Если бы кто-то со стороны наблюдал за мной, то точно решил бы, что я ненормальная». От этой нелепой мысли она засмеялась, девушка даже не сразу узнала свой голос. Он был скрипучим и нервным, словно Тесс долго кричала или плакала.
Это просто истерика, истерический смех.
Афина резко остановилась на подъездной дорожке, она понимала, что больше тянуть нельзя, нужно идти сейчас. Резко развернувшись, она всё-таки направилась к входу. Эффи шла, и гулкие  тяжёлые шаги отдавали ей прямо в голову, только сейчас она заметила ужасную мигрень, которая мучила её с самого утра, а точнее с середины ночи, когда она получила сову с тем самым письмом.
Письмо было написано рукой Маргарет, в нём было мало информации, да и разобрать толком что-то было сложно из-за неразборчивого и словно прыгающего почерка девушки. Но одну строчку Афина разобрала сразу, она словно видела её чётче, чем другие. «Морны больше нет».
Какие-то несколько секунд Тесс просто стояла в пижаме посреди комнаты и пыталась понять, что значит весь этот сумбур, потом она начала понимать что происходит, но из последних сил пыталась изгнать из своего сознания эти страшные мысли. Эффи крутила этот маленький клочок бумаги в руках, надеясь, что у этой строки есть другое продолжение, например: Морны больше нет в Хогвартсе, она поехала по делам в Шотландию. Или: Морны больше нет в книжном клубе, теперь она решила связать свою жизнь с музыкой.
Но это был бред и Афина это понимала. Ни один человек не будет говорить такими ломаными фразами, никто не будет так писать о поездке к бабуле с дедулей, тем более отправлять сову ночью. Так говорят, только когда человека больше нет. Человек теперь мёртв.
Осознание этого больно ударило Тесс, она схватилась за голову и села на кровать. И следующая мысль, которая поразила её ещё ярче и сильнее: - Марк!
Она даже не поняла, что она вскрикнула его имя, Эффи опять начала изучать скудный кусок бумаги с дрожащим почерком. Она хотела там увидеть другое имя, хотя нет, она бы отдала всё на свете, чтобы его там не было.
На девушку накатил гнев, она скомкала письмо и бросила его в угол комнаты, туда, где его совсем не будет видно, но жаль, что его нельзя стереть из своей памяти, ведь она уже практически выучила его наизусть. Афина злилась на всех: на Филча, который не оказался в нужном месте хотя бы раз, на его тупую кошку, на Маргарет, которая так и не научилась нормально писать письма, на себя, потому что она не была рядом с Мэттом, когда он узнал о смерти Морны.
Она только не злилась на Мэтта, она боялась думать, что сейчас происходит с ним. Она знала, как сильно он любил сестру, как он ей гордился. И когда Тесс думала о Мэтте, её сердце буквально разрывалось в груди, потому что она не может даже представить, как это потерять близкого человека. Если бы такое случилось с Марком, она бы не смогла жить, по крайней мере, её жизнь изменилась бы навсегда.
Она подбежала к своему крохотному столику, на котором находились её письменные принадлежности. Тесс писала очень быстро, не обращая внимания, на то, как сильно дрожали её руки. Дописав свои письма до конца, она отправила две совы: сову Маргарет - обратно к Макмилланам, с письмом, в котором было только два слова «Скоро буду». И второе письмо она уже отправила со своей совой в поместье Гринграссов, чтобы узнать, что с Марком всё в порядке, надеясь, что её мать в очередной раз мучает бессонница и Изабель отправит ей ответ как можно скорее. Именно для того, чтобы её мать не провозилась с письмом, Тесс поставила три восклицательных знака после слова «Срочно». Эффи решила не двигаться с места, пока не узнает где Марк и всё ли с ним в порядке. Дождавшись ответа из дома, который её успокоил, она собралась и, наконец, была готова идти.
И вот Афина стоит на подъездной дорожке у дома Макмилланов, её тошнит: то ли от недавней трансгрессии, то ли от волнения. Поборов дурноту, она всё-таки идёт к поместью. И снова она пытается убежать и снова стыдливо возвращается. Опять это туда-обратно.
На секунду застыв у двери, как каменное изваяние, Тесс занесла кулак, намереваясь, наконец, постучать.
Никаких «мне очень жаль». Даже не смей.
Глухой стук гулко раздался по тяжёлой дубовой двери, вновь причиняя нестерпимую головную боль. Никто не спешил открывать ей дверь. Через какое-то время, может всего пару секунд, время для Тесс сейчас тянулось особенно медленно, дверь слегка приоткрылась, за ней никого не было, но опустив глаза чуть ниже, Эффи узнала домовика Макмилланов.
- Я получила письмо, меня ожидают… - она не успела договорить, как домовик молча отошёл, жестом приглашая Афину.
Она любила бывать в гостях у Мэтта, ей здесь нравилось. Уютный зал с камином она облюбовала сразу, как только увидела его. Высокие потолки, удобные мягкие диваны, огромный пушистый ковер, на котором можно было лечь прямо перед камином. Большой зелёный английский сад с дубами тоже казался ей невообразимо прекрасным, словно с картинки из книжки со сказками, часть этой красоты можно было наблюдать через большие окна зала. Но сейчас дом, да и сад вокруг были какими-то другими, Афина не могла понять, что не так, она не могла описать словами изменения, которые чувствовала. Но дом был пустым и совсем тихим, будто безжизненным…
Она шла на звук голосов, ей одновременно хотелось скорее увидеть Мэтта и Маргарет, обнять их и просто быть рядом, чтобы им было не так тяжело и тоскливо, но при этом Тесс боялась увидеть их совершенно разбитыми. И больше всего её пугало то, что она всё равно ничего не сможет изменить, как бы не пыталась.
Тихо, буквально на цыпочках девушка вошла в зал, ей не хотелось, чтобы какой-то звук или скрип половиц тревожил их. Тесс не хотела подслушивать разговор, она просто не могла зайти в комнату, ей было сложно сделать ещё шаг, и она осталась стоять в дверях. Эффи думала, что кто-то заговорит или просто посмотрит на неё, а может, небесный свод рухнет на них, что угодно - лишь бы она перестала стоять там, как вкопанная.
Первым тишину нарушил Мэтт - Ты веришь в то что они написали? В то что произошло с Морной — несчастный случай? – Афина вздрогнула от звука его голоса, он не говорил громче обычного, просто после долгого молчания любой звук кажется оглушительным.
— Может, мы ее совсем не знали?
Тесс больше решила не стоять в дверях, так же тихо и медленно, будто она шла по краю пропасти, девушка подошла к дивану и села рядом с Мэттом, она не поздоровалась, не спросила, как они себя чувствуют. Это было бы весьма глупо. Потому что и так понятно, что дерьмово. Да-да именно так - дерьмово.
Мэтт смотрел куда-то вдаль, и казалось, что он эти слова говорил ни ей и даже не Маргарет, а себе. Она знала, что он сейчас себя винит и считает, что виноват в случившемся, что он не был тогда с Морной, но Афина понимала, что это не так, только вот как объяснить это Мэтту? Она вглядывалась в его лицо и пыталась узнать его прежнего, девушка видела те же глаза, тот же нос и рот, но теперь Мэтт будто поблек, стал жёстким и холодным, как мраморная статуя. Маргарет же наоборот – было видно, как внутри неё был готов взорваться вулкан, пусть внешне спокойная и расслабленная поза её тела могла ввести кого-то в заблуждение, но точно не Эффи. Она видела по глазам подруги, что у неё внутри бушует самый настоящий ураган.
Афина положила свою ладонь на руку Мэтта, она боялась почувствовать холодный камень под своими пальцами, но нет – его рука была мягкой и тёплой, как всегда.
- Не говори так, мы ведь её знали. Маргарет её знала. Морна была хорошей девочкой.
Она подняла глаза на лицо Мэтта, он всё также смотрел вдаль, но теперь его лицо отражало недоумение и потерянность. Он, наверное, уже задавал себе этот вопрос, может даже, не единожды. Просто никак не мог найти ответ.
— Я уже не знаю, что думать и во что верить.
Да, он был потерян, и это было ожидаемо. Потому что после кончины Морны было больше вопросов, чем ответов. Как она смогла найти алкоголь? Почему она пила одна? Да и вообще, зачем она пила спиртное, если никто и никогда не видел её ни с бокалом вина, ни со стаканом сливочного пива? Морна была хорошей девочкой, по крайней мере, такой Афина представляла её себе по рассказам Мэтта и Маргарет. А вот Тесс была не очень хорошей девочкой в школе, но даже она никогда не позволяла себе перебрать с алкоголем. Может кто-то напоил Морну? Хотя, если учесть семейную черту, ведь  Макмилланы – это самые упрямые люди на Земле, то никто не смог бы напоить девушку алкоголем насильно. Как что тогда произошло?
Опять слишком много вопросов и почти никаких ответов.
Афина опустила глаза на журнальный столик, который стоял у дивана, на нём лежала покосившаяся стопка писем, остальная же корреспонденция, как Тесс уже заметила, дотлевала рядом на медном подносе для почты. Она знала, что заниматься ответами на эти бессмысленные акты вежливости никто не хотел, поэтому встала с дивана, и сев на пол рядом со столиком, начала молча вскрывать конверты. Ей просто надо было чем-то занять руки и голову, Эффи не могла сидеть и просто смотреть в стену, слушать тишину, от которой уже хотелось выть. Пусть уж она лучше будет шуршать бумагой, распаковывая эти конверты и ровным почерком, который походил на почерк Мэтта выведет несколько дежурных фраз вежливости.
«Спасибо, мы очень тронуты…». «Благодарю Вас за письмо…». «Мы благодарны Вам за эти тёплые слова поддержки…».
Афина писала это на автомате, она не вкладывала в эти слова никакого смысла, она просто писала, а фразы появлялись на бумаге. Ей было спокойнее сидеть на мягком ковре и царапать пером очередное глупое письмецо, она больше не могла сидеть рядом с Мэттом и чувствовать, как воздух звенит от его вопроса.
Что же случилось с Морной?

Не сказать, чтоб Регулус не любил учиться, но окончание учебного года не могло не радовать. Конечно, он будет немного скучать по стенам школы и ее студентам, но многих из них он так или иначе встретит в ближайшие месяцы. Но как радовали эти первые летние дни, полные безделья и пьянящей свободы! Первым делом Регулус приказал домовику не будить его по утрам и с наслаждением отсыпался, почти в последний момент успевая к семейному завтраку - всегда идеально выглядя при этом, впрочем. Даже если ты сова и любишь лениво поваляться в кровати, воспитание в такой семье, как его, накладывало свои отпечатки. В данном случае - умение выглядеть идеально всего за пару минут - очень полезный навык, нужно сказать. Но утро уже давно прошло и родные Регулуса разбежались по своим делам - он же коротал время до их возвращение игрой в шахматы, с довольно переменным успехом. Эти волшебные шахматы были крепким орешком и Рег бы даже не заметил, если бы провел так весь день. Но этого не случилось.
Приход Беллатрикс - что может быть лучше! Регулус без сожалений оставил партию не доигранной и составил кузине компанию в ожидании, когда вернутся родители. В глубине души он даже был рад, что они ушли так некстати - теперь у них с гостьей есть время и повод поболтать.
- О да, я тоже помню богарта на чердаке - это их любимое место, они появляются там с завидной регулярностью. Днем я мечтал отправиться туда и рассправиться с ним, а по ночам боялся, что он спустится с чердака и напугает меня до смерти. Я так и не пошел, ведь матушка обещала склеить заклинанием руки намертво тому, кто туда полезет. А ты всегда была храброй, Беллатрикс.
Вот Регулус храбрым никогда не был. Умным, ответственным идеальным сыном - да, но храбрость в список его черт не входила. Риск - дело благородное только в книжках, сам же Рег рисковать не любил, предпочитая просчитывать, какими другими путями можно получить желаемое. Если им запрещали сладкое до ужина, то Сириус часто просто крал его с кухни, за что получал нагоняй, Регулус же предпочитал получить поощрение за удачно вставленные слова или поступки. Но не все в этом мире сводилось к сладостям и не все было так просто - если не рискуя не получалось, Блэк просто убеждал себя, что ничего не потерял. Но иногда, даже спустя время, проскальзывало сожаления о приключениях, как это, на которое он не рискнул отправиться.
- Ничем особенным, на самом деле. Почаще буду заглядывать к родне - давно не виделись и я соскучился, хоть Поллукс и пытается уговорить меня побыть его внештатным секретарем пару месяцев, - Рег усмехнулся, пожав пожав плечами, всем своим видом показывая, какие шансы были у дедушки затащить его  на работу в Министерство. - Да и Арктуруса нужно навещать, он же не выходит на белый свет из своего дома... Капитан нашей команды Ванити обещала выцепить для тренировок на лето главный стадион Лондона и вся команда с интересом ждет, получится ли у нее. Но тренироваться я точно где-то буду.
Домовик бесшумно зашел в комнату, чтобы забрать пустую посуду или предложить волшебникам еще по кружечке чая. Регулус молча кивнул ему и получил любимый чай, остуженный до приемлимой температуры. Юноша сделал глоток, беседа продолжалась.
- Да, записался еще в начале года. Не то, чтоб мне часто приходилось участвовать в дуэлях, но я думаю, что это определенно не будет лишним.
Уверенность в себе - это приятно, а что может дать большую уверенность, как не осознание, что ты можешь уложить обидчика на обе лопатки?

Пятница. Большой зал постепенно пустеет, в то время как заснеженный внутренний двор наполняется голосами и смехом: вчерашние сугробы, припорошенные пушистостью ныне идущего снега, с каждым часом становятся все выше, пока компания каких-нибудь студентов не покатится кубарем, снося все на своем пути. Первогодки и старшекурсники, все, кто оказался сегодня свободен после обеда, проводят время среди морозной белизны, общаясь, играя в снежки и просто наслаждаясь царящей вокруг атмосферой.

Будучи в замке, еще за серовато-белыми оконами Большого зала мне довелось наблюдать меланхолию лениво опускающихся снежинок, и эта картина навевала чувство безмятежности. До тех пор, пока цепкий взгляд не схватил движение сбоку: одной из первых зал покинула Беллатрикс. В моих черных глазах на мгновение отразился холод, моментально сменяющийся жаром, и горячее жало эмоций кольнуло куда-то под грудь. "Куда ты..." - так и застряло в горле, пока буравящий гордую спину взгляд не обратился к блестящим глазам напротив. Вовремя заданный вопрос сокурсницы на секунду отвлек меня от эмоций, и буквально через минуту я уже следовала в компании галдящих студентов к выходу из замка, по пути укутываясь в шарф.

***

Протягиваю руку, наблюдая за тем, как объемные снежинки превращаются в капли воды, едва касаясь кожи. Рядом со мной хихикают слизеринки, поглядывая в сторону старшекурсников и обсуждая, кому какой достанется. У меня же в мыслях только Беллатрикс: в последнее время в ее голове слишком много претящих мне мыслей, и весь досуг она занимает переписками и чтением. Меня откровенно раздражает тот факт, что мы отдаляемся, но я стараюсь не надоедать, чтобы в очередной раз мои попытки пробудить сестру не вылились в ставшую привычной перепалку. И хорошо, если в перепалку, а не в драку.

Я люблю сестру. Ближе нее у меня нет никого. Но то, что происходит с нами сейчас...

- Блэк! - слышу басовитый голос откуда-то сбоку, убирая замерзшую руку в карман. Поворачиваю голову на звук и сразу же отшатываюсь от прилетевшего в мою сторону снежного кома. Мерлинова задница!

Вся грудь в снегу, я чувствую, как он тает и насквозь просачивается через одежду, обдавая кожу холодом. От этого становится сложно дышать, но еще сложнее от того, что заливающиеся смехом старшекурсники остаются безнаказанными. Стоящие рядом со мной слизеринки хлопают глазами, пока не понимают, что произошло. Кажется, некоторые из них недовольны тем фактом, что именно я привлекла внимание заинтересовавших их ребят, но мне не до размышлений. Я покрепче перехватываю палочку и делаю уверенный выпад, ухмыляясь отнюдь не по-доброму, когда с моей стороны в сторону старших идиотов летит очередь из снежных шаров. Начинается баталия, в которой достается и моим "подружкам" (терпеть не могу это определение).

Отвлеченные до этого своими разговорами студенты наблюдают за развернувшейся картиной. Я уворачиваюсь от летящих в меня снежков, прячась за колоннами боковых неф и чувствуя, как ускорившая движение кровь не только согревает меня, но и слегка окрашивает вечно бледные щеки в розоватый. На моих губах играет возбужденная улыбка, я делаю глоток воздуха и бегу между колоннами, чудом избегая попадания под обстрел и пуская в ход ответные снаряды. Уже у выхода к утоптанному двору кто-то хватает меня за руку и валит спиной прямо в сугроб, придавливая весом и теплом своего тела.

- Попалась, Блэк, - слышу его голос у уха. Издевающиеся, вкрадчивые ноты пускают дрожь по телу, но я не остаюсь в долгу: схватив свободной рукой горсть снега, залепляю им прямо в глаз смотрящего на меня парня, стоит ему едва приподняться.

- Джагсон! - выпаливаю сердито. - Сними себя с меня, иначе я за себя не ручаюсь, - толкаю его в плечи, стараясь выбраться на свободу.

- Лучше я сниму с тебя кое-что другое, - продолжает паясничать он, смешно отплевываясь от залепившего его лицо снега и вдавливая мои запястья в сугроб.

- Слезь с нее, - слышится еще один голос. Я не понимаю, кому он принадлежит, но во дворе становится отчего-то тише. Джагсон напрягается, однако, с места не двигается, словно размышляя. Я дышу тяжело и часто, разгоряченная активностью, замечая, как меняется лицо придавливающего меня шестикурсника. Медленно, очень медленно он поднимается, берет меня за руку и вздергивает от сугроба, после чего, не отпуская мою руку, разворачивается к стоящему неподалеку светловолосому парню. Мне становится жаль последнего.

- Закрой свою пасть, сосунок, и не лезь не в свои дела, - произносит Джагсон, буквально уничтожая взглядом вступившегося за меня паренька. Я вырываю руку из хватки и кидаю на Джагсона недобрый взгляд.

- Хватит, - произношу коротко, но распетушившимся студентам не до здравого смысла.

- Я влез в свое дело, - отвечает не двигающийся с места Хаффлпаффец. Замечаю его форму.

Блестяще, черт подери, еще этого мне не хватало.

Джагсон иронично изгибает бровь.

- Да неужели, - произносит он, двигаясь к парню и вставая перед ним чуть ли не вплотную, так и норовя продавить своим лбом его лоб. - Грязнокровка мечтает об Андромеде Блэк, - продолжает он, зло иронизируя. Его сокурсники ухмыляются. Вокруг пробегают шепотки.

- Это уже слишком, - раздраженно кидаю Джагсону, преисполненная негативом, и не нахожу ничего лучше, кроме как развернуться и гордо покинуть поле брани. Не моей брани. Меня это вообще не касается.

***

В гостиной тепло. И пусто. Первым делом поднимаюсь в свою комнату, где использую высушивающее заклятие, но, понимая, что слишком рассеяна, сменяю не до конца просушенную одежду на новую - мягкую и сухую. В голове вертится картина произошедшего, одно хорошо: хотя бы на время все это вытеснило мысли о сестре.

На время...

***

Без стука вхожу в спальню, где проживает Беллатрикс, обнаруживая ее на кровати. Знаю, что сестра меня слышит, но ничего не произношу. Лишь следую дальше, скидываю с себя обувь и забираюсь на постель, сразу же прижимаясь к спине Беллатрикс и просовывая руки к ее животу.

- Тепло-о, - протягиваю шепотом, шмыгая носом. - Чем занимаешься? - не хочу подниматься, чтобы заглянуть Белле через плечо. Лишь прижимаюсь плотнее щекой к ее плечу, прикрываю глаза и подрагиваю от согревающего меня тепла.

[nick]Andromeda Black[/nick][status]отравляет черной кровью[/status][icon]http://www.pichome.ru/images/2018/11/19/28M03A.png[/icon][lz]<span><a href="ссылка на анкету">Андромеда Блэк, 15</a></span><br>Представительница Благородного дома Блэк. Играю на нервах старшей сестры, будучи на 5 курсе факультета Слизерин.[/lz]

Дирк хотел эту стажировку. С самого начала хотел, еще когда в школу приходили представители разных профессий и рассказывали о том, почему будущим выпускникам стоит выбрать ту или иную специализацию. Еще тогда ему сказали, что из него выйдет отличный ликвидатор, а Принц любил, когда какие-то его успехи выделяли, и просто тешили его самолюбие. Но, на самом деле, разумеется, дело было не только в том, что Дирк был уверен в том, что у него здесь всё получится и после пары лет стажировки он получит должность, и не где-нибудь, а прямо тут, в Лондоне, филиалы его не интересовали в качестве постоянного места работы, хотя к командировкам на несколько дней в ту или иную страну, где тоже были отделения Гриноттс, он был готов. Помимо всего прочего, работа в перспективе могла бы предоставить ему достаточно свободного времени, чтобы заниматься тем, чем он действительно хотел заниматься, это пока, в самом начале ему необходимо было разбираться с какой-то кучей бумажек, с которой сотрудник, к которому его приставили, сам разбираться не хотел. И вообще, конечно, было несколько обидно, что на него валили всю самую скучную работу, а с чем-то действительно интересным ему пока еще не пришилось столкнуться. Разумеется, прошло-то всего пару недель, но его даже не водили на нижние этажи хранилищ. Их собственный, Принцев, сейф располагался где-то на средних уровнях, и там Дирк, разумеется, бывал, да и то не по рабочим вопросам. Строго говоря, за эти первые несколько недель, что он успел простажироваться, самое дальнее, куда ему приходилось зайти - технический уровень, на котором располагались вагонетки, и то потому, что его наставника последний раз видели именно там, а Принцу что-то срочно от него понадобилось. И второй раз он был в хранилище, когда его знакомили с гоблином-привратником. Всё. Остальное время Дирк тихонечко тух в кабинете своего (временного, он был уверен) начальника, и пятьдесят процентов времени выполнял ужасно скучные поручения, а остальные пятьдесят процентов времени пил кофе или читал книги, которые ему было рекомендовано прочитать с целью приобретения дополнительной теоретической базы. Скукотища, действительно.
Сегодня его хотя бы решила навестить Дарла, что сразу перевело день из уровня "скучный" на уровень "перестал быть скучным".
- Ну это же гоблины, - будто извиняясь за них, хотя Дирк и так понимал, что Дарла права, пожал плечами он, многозначительно кивая на словарь гоббледука, лежащий на краю стола. Через два с небольшим месяца испытательного срока его должны были отправить на курсы по изучению этого языка, потому что он был хорошей помощью в работе с гоблинами, естественно. - Не уподобляйся им и не ворчи, - он улыбнулся, запрокинув голову, когда она спрыгнула со стола чтобы не сводить с неё глаз. - Просто потерпи немного, и мы пойдем домой уже через двадцать минут. Я куплю тебе кофе. И туфли, которые тебе понравились.
Он знал, что Дарле не нравится, что последнее время он постоянно пропадает на этой своей стажировке, но так же и знал, что она знала, как для него это было важно, и что он действительно хотел сюда пойти. Или ему только казалось, что она об этом знала. Они обсуждали это всё, и Дирк думал, что Дурсль поняла из их разговоров то, что ему действительно это было важно. Да, он мог бы вообще не работать, живя на родительские деньги, но у них в семье это было как-то не принято, хотя и было бы этих самых денег вполне достаточно. Да и потом, если бы он сидел безработным, его другая деятельность могла бы привлечь много ненужного внимания. Это явно было плохой идеей.
- Ха, нет, если бы... Они меня в собственный сейф-то пускать не хотели на днях, потому что "еще нет доступа", - передразнивая какого-то ворчливого гоблина скривился волшебник. - Пришлось объяснять им, что я не по работе, а забрать кое что по поручению отца, так ведь и не выдали, гады, пока не принес на следующий день письмо папино. Это действительно бесит, тут с тобой спорить я не собираюсь. Да и когда вообще я с тобой спорил? - да, наверное, практически постоянно, но те споры никогда не приводили ни к каким разногласиям, а были той силой, в которой рождается истина и неотъемлемой частью их жизни. Совместной жизни, которая теперь была реальностью, как они об этом мечтали еще до выпуска.
Подаваясь за её рукой, отозвавшись на ласку, за которой явно стояло больше, чем просто желание прикосновения, Дирк улыбнулся снова.
- Вряд ли мы найдем подтверждения или опровержения тому, что кто-то там целовался, - он хмыкнул, и не думая отвергать её провокацию. - Но мы можем считать, что этого никогда не происходило, ведь если подтверждений нет - значит и события такого не было. И можем стать первыми, а чтобы потом ни у кого столь же дерзкого не возникло такой же идеи, мы оставим какую-нибудь запись прямо на каменной стене. Вот только... Сейчас нас туда не пустят, но, - он вскинул запястье, взглянув на часы, - ночная охрана заступает на смену через полчаса, и в момент пересменки есть окно в пару минут когда у входа никого нет... Гоблины слишком самоуверенны и думают, что их защиту всё равно никто не обойдет, но видешь ли, в чем дело... Их защита распознает, когда хотят кого-то ограбить. А мы ведь не собираемся этого делать, не так ли? - он хитро прищурился. - Меня не пускают вниз, но у меня есть вот это, - он вытащил откуда-то из стопки бумаг сложенный в несколько раз лист. - Это карта всех охранных заклинаний на всех уровнях. Нашел случайно, пока разбирал бумаги.