Тишина и покой, то что мне сейчас нужно. Колдую искусственный камин и рабочее кресло делаю более удобным для отдыха, из бара прямо в руки летит бутылка Огневиски. Ночное министерство безмолвно, во всяком случае на этом этаже, где-то там ходит дежурный, приводят в камеры временного заключения мелких воришек, но здесь в административной части аврората нет некого кроме меня. Красота. В голове еще звучит въедливый голос Джин, грозящий мне всеми смертными карами. Когда все пошло под откос? Когда эта милая девушка, которая сбегала со мной в магловский мир посреди ночи, чтобы съесть мороженного и погулять по ночному Лондону стала такой? В этом, конечно же, есть и моя вина, я этого не отрицаю, но и Джин… Я никогда не был для нее тем Гарри Поттером о котором она мечтала – идеальным спасителем магической Британии из лап злого волшебника и милых рыжеволосых девочек из лап нищеты и деспотизма ее матери.
© Harry Potter
Магия, значит. Вот оно как. Гиффани не знала, как к этому относиться. Она и прежде знала о существовании этой части жизни, как ни странно, задолго до того, как попала в Гравити Фолз. Она вспомнила этот эпизод и внутренне улыбнулась — до того эта дурацкая ситуация напоминала сегодняшнюю. Парень-номер-ой-прости-забыла, очередная попытка решить нерешаемый квест, слишком быстро понял, с кем (чем) имеет дело. Бедняга на полном серьезе считал себя магистром оккультных наук, и, когда порядком раззадоренная Гиффани решила втащить любимого в экран или же размазать его внутренности по экрану (это как повезет), он попытался оказать сопротивление. Сопротивление!.. Громко сказано. Ничего более смешного и беспомощного (в памяти Гиффани эти два слова располагались где-то рядом), чем набор амулетов, которыми парень вознамерился ее остановить, она в своей жизни не видела.
© Giffany
Рано или поздно, но в жизни любого юноши и девушки из определенного сословия и при определенном возрасте начинается лютый кошмар. Выглядит он примерно так. Ты просыпаешься рано утро в своем родном доме. Проделав все необходимые процедуры, спускаешься к завтраку. За столом ведутся неспешные беседы о чем-то почти незначительном - погода, политика, курс галлеонов...и тут посреди курсов и новых кандидатов в министры звучит вкрадчивое "Тес, пора бы задуматься о женитьбе". Через пару дней, когда ничего не подозревающий ты кормишь гиппогрифов и радуешься единственному выходному, со спины подходит матушка. Матушка - ведьма с многолетним опытом дрессировки как сыновей с мужем, так и целого стада гиппогрифов. Это если еще не упоминать других ее "деточек", живущих в вольерах или свободно перемещающихся по дому и саду. И пока ты обдумываешь методы стратегического отступления, подозревая по посверкивающим глазам любимой маменьки, что замышляется что-то нехорошее, снова звучит это "жениться".
© Theseus Scamander
Смутные времена ожидали снаружи, копошась где-то внутри, обнаруживая себя в глазах нечестивых беглецов. О, нет, одернула себя Падме, никто никуда не убегал; на самом же деле они вдвоем просто впервые смогли остановиться. Перевести дух, оборванный, голодный до покоя дух. Сбежать невозможно, когда война внутри тебя самого, или, что вернее, если ты сам стал ею: ее продолжением, ее смыслом, ее орудием. Тростинкой утопающего, балансирующего над далекими берегами, своими ли, чужими ли? – ведь никто не рассказывал, что, рисуя на карте боеголовками, границы стираются в том числе и в твоей голове. Что в рутине войны нет практически ничего, как ни иронично, постоянного. Правда, ложь, союзники, враги, расстановка сил – четкие определения лишь забава Центра военных операций, согласованных с Сенатом. Подписанных ее рукой.
© Padme Amidala
Мир был слишком хорош. Вот только телефон не давал покоя. Расставаться с собственными иллюзиями тяжело. Но это того стоит. Новый Бог стал разрушать этот мир, чтобы все люди могли вернуться в реальность и не быть запертыми в одном пространстве. Дыра расширилась и поглотила счастливую утопию, вернув Вору сознание. Золотые глаза, как у кота, вспыхнули ярко в темноте камеры с мягкими стенами. Санитары что-то обсуждали, открывая камеру, собираясь ввести Джокеру очередной препарат. Снотворное или что-то еще. Они не виноваты, но снова оказаться беспомощным овощем не хочется. Арсен привычно появляется за спиной, пугая своим видом санитара, а затем острые шипы выскальзывают из земли, пронзив его насквозь. Кровь окропляет лицо парня, а вместе с тем белая больничная рубашка заменяется уже привычным черным костюмом и алыми перчатками.
© Joker
Ее мир стал чернильно-черным, с отвратительными вязкими подтеками на стенах родной ранее студии, теперь же – персонального ада, где каждая отражающая поверхность казалась Алисе консистенцией ужаса. Алиса боялась зеркал и ненавидела металл и темные стекла, в которых, как в одном, отражалось искаженное, испорченное, изуродованное лицо девушки. Стоило ли жить, будучи такой? В Алисе, нет, в Сьюзи… Нет, нет! В Элисон голове было так шумно и тесно, так горько, так неприятно, так… Она Ангел!... Боль, озлобленность и откровенный гнев копился в ней капля за каплей, разливался по телу чернильной жижей, заполнял вены, заставлял ее кипеть и гореть, принуждал, вынуждал делать это снова и снова – искать, обманывать, завлекать, разрывать, уничтожать, как будто десяток трупов с раскуроченной грудной клеткой могли ее, Алису, спасти и вернуть в те дни, когда все только начиналось.
© Alice |
